Михаил Веллер

     Объективно середина жизни - это лет тридцать пять. Но мы-то свою жизнь воспринимаем субъективно. Все главные события в жизни обычно происходят до тридцати. И воспринимаем, переживаем мы все в молодости сильнее, полнее, бо-гаче. День юноши и день старца отнюдь не равновелики в восприятии, даже если были с объективной точки зрения равно насыщены событиями.

     После тридцати годы летят, и чем дальше - тем быстрее и незаметнее. В двадцать лет - год огромен, в шестьдесят - вроде как всего несколько месяцев двадцатилетнего.

     Год двадцатилетнего - одна двадцатая жизни. Год семидесятилетнего - одна семидесятая.

     И середина жизни по своему "внутреннему самоизмерению" приходится лет так на двадцать пять. Невредно понимать и помнить, что в двадцать пять - полжизни прожито.

     Понятно, что смена образа жизни, смена стереотипа, обстановки, занятия, места, окружения - делают жизнь больше, субъективно длиннее.

     Избранники богов умирают рано. Мало кто из великих, даже не нарвавшись на нож или пулю, не глуша себя стимуляторами, дотянул до шестидесяти. Слишком большие напряжения. В интенсивности выработали себя.

     Но и сама смена стереотипа изнашивает организм и сокращает срок жизни. Любые изменения внутренних режимов организма - это переналадка за счет невозобновимого ресурса. Освежение остроты ощущений - перерасход нервной энергии.

     Богатая жизнь и длинная жизнь - вещи разные, и по самой природе своей человек выбирает первое.

     Детство

     Человек обычно помнит себя более или менее связно лет с пяти. А вообще он помнит себя паршиво: меняясь со временем, погружен в настоящее.

     Даже талантливые педагоги, декларируя, что дети - такие же люди, как взрослые, и строя отношения на принципах равенства и уважения, все же относятся к этим истинам умозрительно. Влезть в шкуру другого, ощутить мир его глазами - вообще трудно.

     А ребенок имеет весь комплекс мироотношения такой же, как взрослый. И ценности у него те же. Просто вывески на них другие.

     В первые же годы сознательной жизни (четыре-восемь лет) ребенок переживает весь круг человеческих проблем.

     Познавая мир в вопросах "как?" и "почему?", он задумывается над устройством мироздания и ежится от крошечности своего места и роли в нем. И начинает, "играя", обсуждать с другом-сверстником проблему типа: "А может, все мы просто живем у великана в банке".

     Он холодеет в ужасе от непостижимой пустоты неизбежной смерти.

     Этого взрослые, как правило, не знают (не помнят).

     Он сексуально тяготеет к противоположному полу. Взрослые это обычно глупо и лицемерно называют "испорченностью" и "нездоровым любопытством". Во-первых, любопытство не бывает нездоровым, это тяга к познанию, знать - в природе человека. Во-вторых, что естественно, то не испорчено, а познание естественно и в мотивации не нуждается - оно есть аспект инстинкта жизни человека как такового. В-третьих, объективно существует детская эрекция: влечение приходит раньше половой зрелости (чувство, преобладание чувства заложено в человеке! размножаемся мы ведь не из чувства долга или во исполнение разумного плана, а повинуясь ощущениям!).

     Ребенок самоутверждается среди сверстников как личными качествами (сильный, храбрый), так и социальным статусом (интересные игрушки, хорошо - в соответствии с представлениями окружения - одет, привозят на дорогой машине), и принадлежностью к клану (семье) - (мы богаче, мой папа самый сильный, мой старший друг изобьет всю твою компанию).

     Когда ребенок скандалит и капризничает в семье - он тоже самоутверждается. Он зависим от старших во всем - но не может же он никак не заявлять значимости своего я! с ним тоже должны считаться!

     Можно, конечно, придавить, - и вырастет с поломанным характером и безынициативный. Можно, в соответствии с нынешним американизмом, дать независимость по Споку, одновременно оградив от него собственную независимость, и вырастет внутренне одинокий человек, а по душам он станет потом разговаривать за деньги с психоаналитиком.

     Главное что. "Капризы" ребенка - это обычно сильные, страстные желания взрослого человека, просто направлены они на вещи, которые взрослому (в силу ограниченности или эгоизма взрослого) представляются незначительными. Но других- то вещей у ребенка нет! А все чувства и потребности внутренние есть! Так какая разница, в чем причина горя - суп жидок или жемчуг мелок.

     Заставить рыдающую девочку одеться на день рождения к подруге не так, как она хочет, а так, как считает лучше мать (часто из самолюбия перед знакомыми) - все равно что эту мать отправить на пляж в вечернем платье или в театр в рабочем комбинезоне, короче, насильно одеть так, что ей будет казаться, что она выглядит нелепо, в нелюбимые и не идущие ей вещи, и все смотрят на нее как на идиотку.

     Существует блюдо, от которого вас тошнит? Ешьте до конца, улыбайтесь и благодарите. Причем не в гостях, а в собственном доме. А сблюете - накажут. Вот таково приходится ребенку, которому дают то, чего он не любит.

     И травма от этих детских горестей этой безысходной несправедливости, остается на всю жизнь! И в подсознании осядет, и вам еще так или иначе аукнется, будьте спокойны.

     Прежде чем в конфликте настаивать на своем - взвесьте, одинаковое ли значение это имеет для вас и для ребенка. Для него не пойти к друзьям - все равно что всем коллегам дадут медали и пригласят на банкет, а вас обойдут. Недельная де-прессия и вечная обида.

     При этом - при этом вот какая вещь... Как и взрослые, дети больше любят тех, кто - по справедливости - наказывает. Не спокойно и взвешенно, а в сердцах, пусть сгоряча, но из глубокого, несдержимого неравнодушия к ним, к их поступкам. Нельзя вовсе без скандалов, обид, слез и примирений - главное чтоб конец был хороший и справедливый. Любви без эмоций не бывает. Сплошное балование и благодушие всегда воспринимается как некоторый оттенок слабости и равнодушия, а от родителей ожидается совсем не это.

     Потребность в лидере, в надежности, защищенности и обязательно силе, даже если порой эта сила направлена на тебя - есть неотъемлемая часть любви к родителям.

     Потребность в наказаниях и ограничениях тоже существует - это исконная человеческая потребность в отрицательных эмоциях. Если дети никогда не плачут - это не есть показатель правильных отношений. Есть потребность плакать! - и должен быть найден повод к ней! Так пусть это будет правильный, благой повод.

     Молодость

     Молодость - это много чувств и мало опыта; из чего все и следует.

     С полным созреванием организма жизненная энергия достигает максимума. К 20 годам жажда переживаний и действий разрывает человека.

     Я лично в 20 лет мечтал завербоваться в Иностранный легион и отправиться воевать куда угодно за что угодно. Но такой возможности в СССР не было, поэтому я шлялся по полудиким окраинам империи, хватаясь за экзотические и трудные, порой опасные, занятия вроде профессиональной охоты в Арктике или ковбойства в алтайских горах.

     Тезис о счастливости молодости выдвинут людьми пожилыми, и не от большого ума (но это уже будет к разговору о старости). В молодости больше и счастья, и горя.

     Известно и понятно, что:

     озорство, хулиганство, задиристость, драчливость молодости - проистекают из необходимости приложить куда-то кипящую энергию. Это нормально. Друзья романтичного Ромео вспоминают, как задели, вызвали на дуэль и прикололи про-хожего просто от нечего делать, для развлечения. Шалопай - это молодой человек, и ему многое простительно. Сорокалетний шалопай - это идиот и мелкий хулиган, он несимпатичен, его поведение неуместно;

     юноша ищет свою судьбу, свое место в мире, хочет путешествовать и познать все. Младший сын садится на коня и ищет долю в дали, сражается с тиранами и драконами, женится на принцессе и занимает вакантный трон. Совершает максимум того, на что способен;

     надо вовремя перебеситься. Немецкий студент гордился шрамами от дуэлей, нажирался водкой и пивом, дрался со стражниками и соблазнял девиц. В тридцать лет ему полагалось жениться, найти себе достойное занятие и остепениться в ка-честве полезного и уважаемого члена общества. Энергия сброшена, удовольствия получены, опыт приобретен, пора работать, теперь наступит черед твоих детей.

     "Надо повеселиться в молодости, как черт, чтобы в старости работать, как дьявол", - сообщил Вольтер (разница между чертом и дьяволом в этой формуле мне всегда была не совсем ясна). Седой и великий Чарльз Дарвин отвечал журналисту: "В студенческие годы в Кембридже я входил в компанию молодых людей, с которыми мы проводили время в пирушках, карточных играх и развлечениях. Казалось бы, сейчас, на склоне дней, я должен сокрушаться об этом столь драгоценном, совершенно бесполезно потраченном, утерянном для работы, для науки, времени. Но друзья мои были такие милые юноши, нам было так весело вместе, что и поныне я вспоминаю это время с наибольшим удовольствием".

     В молодости чувства острее, вот и счастье с горем,- понятно. В молодости делаются главные дела - создание семьи, завоевание своего места для начала пути, - понятно.

     Но почему молодость великодушнее, благороднее, щедрее старости? Почему более склонна к идеалам? Почему чаще совершает самоубийство?

     "Глупость молодости" придумана глупой старостью. Все великие открытия в теоретических науках делались молодыми людьми; спросите у физиков, они вам расскажут, все гениальные идеи приходят в голову до тридцати, а после - инерция. Старые шахматисты не тянут против молодых. Память лучше, соображение быстрее и богаче, и тесты это отлично иллюстрируют.

     ///зрелость - это замена идеальных величин реальными///

     Потому что молодость в основном, не набравшись опыта, имеет дело не с реальными величинами, а с идеальными.

     "Ничто в жизни не бывает ни так хорошо, ни так плохо, как люди обычно себе воображают", - писал Флобер молодому Мопассану.

     Рисуя в вожделеющем воображении любовь, карьеру, дальнюю страну - и впервые познав это реально, молодость обычно, кроме прочих чувств, испытывает некоторое разочарование: "Как, и это все?.."

     Как только идея обретает реальность, она неизбежно несколько "портится" - в чем-то недотягивает, в чем-то изменяется, в чем-то приобретает неожиданные черты или детали. Или кожа недостаточно гладкая, или аудитория недостаточно просторная и сияющая, или слава оказывается обыденной суетой, трудом и грызней.

     ///перебеситься - значит избавиться от соблазнов, последовав им///

     (человеку свойственно стремиться самому познать, каково то или это. Умозрительная информация, полученная через кого-то, здесь мало что дает. Познать надо ощущения, т. е. пережить самому.)

     Все это потому, что у молодости есть больше нервных клеток, и работают они мощнее. Сильнее инстинкт жизни - сильнее стремление к самоутверждению! Благородство, щедрость, великодушие - расписка в своем внутреннем превос-ходстве.

     Самой дорогой монетой - отказом от внешних благ ради внутреннего ощущения своей значимости - платит молодость за осознание своего превосходства в какой-то ситуации.

     Как справедливо заметил умный Бальзак: "До 30 лет некоторым людям еще можно верить; но после 30 верить нельзя уже никому".

     (Крушение старости - это частность. Ничего принципиально нового. Так создан мир. Да многое уже и прожито. Да не так уж все и было идеально.

     Крушение молодости - это крушение мира. Крушение Вселенной. Мало того, что рушится вся жизнь - много-много счастливых лет впереди, наполненных познанием, ощущением, всеми теми деталями, которые и есть жизнь; это подобно "принципу домино", рушится не одна костяшка, а весь длинный ряд их - поездки, новые квартиры, покупка вещей и мебели, премии, праздники, рождение и выращивание детей и внуков, походы в театры и кино, - рушится вся длинная линия судьбы. И все это было идеально хорошо. И все это было еще не познано, не прожито, не совершено!!! Вот что такое облом молодости. А вы говорите - счастливый возраст...)

     Ощущение и сознание своих сил, возможностей, времени впереди позволяют молодости быть благородной и великодушной - "я еще все успею сделать себе, наверстать, иметь".

     И кроме того, молодость более самодостаточна, чем старость. Веселье, беспечность, привлекательность, общительность делают нужными для нее меньше вещей, чем нужно старости. Друзья уважают, девушки любят, о здоровье и не думаешь, сам себе нравишься, возможности впереди и выпить можно - чего еще. От богатства бытия своего молодость щедра.

     Кроме того. Человек редко доволен своим положением. И редко полностью доволен собой. Но старец себя уже знает и с собой свыкся, примирился. А юноша нет.

     А в воспитании всегда присутствует какой-то идеал. И юноша куда более стремится к этому идеалу, чем старец. Он более переделыватель мира, чем старец. И внутренне он самоутверждается через приближение себя к идеалу, он являет сам себе, что он значителен.

     Он обычно ведь думает о людях лучше, чем они на самом деле. И даже не потому, что сам очень хорош. Он часто полагает других лучше себя! Они ведь в его глазах ничем не проявили себя с плохой, недостойной стороны (конкретные люди, пока), (пусть даже просто случая не было - в том и особенность молодости, что мало еще было случаев увидеть людей в разных ситуациях - еще не съеден с другом пуд соли).

     Он более соотносится с идеалом поведения - потому что избыток энергии определяет для него большую значимость идеала, чем для человека вялого: он более в состоянии стремиться к чему-то, а идеал - как раз ориентир стремления.

     Он более самолюбив, для него больше значит публичное поражение, публичное свидетельство его несостоятельности: самоутверждение!

     Почему так силен и всеобщен пресловутый подростково-юношеский конформизм - одеваться как все, разговаривать, вести себя, проявлять и культивировать те качества, которые ценятся в его среде, группе, команде? Взрослые кривятся: вы инкубаторские, никакой индивидуальности, и т.п. Глупости!

     Во-первых, относительно сверстников оценивает свою значимость молодой - а ценности и условные критерии задает не он.

     Во-вторых, самый сильный или богатый и так утвержден. А слабый, некрасивый, бедный? Он утверждается через свою принадлежность к стае, утверждается в силе через то, что лишь часть ее большой силы - и старательнее других блюдет ее законы: моду, словечки, обычай; он рьян и ревностен в этом.

     "Шестерка", шелупонь, но по всем приметам - такой же крутой, как вожак, имеет право на защиту своих, на страх врагов.

     В-третьих, идеалы общества вообще - размыты и весьма абстрактны, да и видишь постоянно, как сами взрослые носители и насаждатели этих идеалов их не соблюдают. А идеалы своей стаи - просты и конкретны! А без идеалов - никак: идеал - это то, что нужно внутренней энергии, чтоб переделывать, это свидетельство того, что нет равновесия, нет неживого покоя между тем, что есть - и тем что должно быть.

     В-четвертых, молодежная мода противопоставляет себя взрослой: мы - есть! другие, значительные, заметные, и делаем не то, что уже сделали вы.

     У молодости есть еще одна характернейшая особенность. Многое, что она видела, испытала, знает, она не понимает. Картины конкретной несправедливости, скажем, не складываются в картину общей несправедливости страны или системы: молодость обычно полагает, что в целом все неплохо, если ее так учили. Молодость может совершить жестокий и несправедливый поступок, не отдавая себе отчета в сути своих действий: высмеять кого-то, сурово решить чью-то судьбу, и вообще рубить сплеча.

     Если эгоизм зрелости сознателен, зрелость обычно отдает себе отчет в своих поступках, то эгоизм молодости часто бессознателен: она уверена в своей правоте просто потому, что ей некогда задумываться. Потребно скорей лететь дальше и по-знавать все.

     Жадная до прямых ощущений молодость из нескольких решений обычно принимает то, которое позволяет ей более самоутвердиться непосредственно здесь и сейчас, через само принятие вот такого именно решения. (Отсюда благородство, болезненное самолюбие, обостренная соревновательность.) Не потому, что хочет сделать себе лучше, а кому-то хуже - а потому, что именно вот такое решение позволяет ей сейчас чувствовать себя человеком, значительной по сравнению с другими личностью.

     Не-ет, молодость не бездумна, она постоянно занята самоанализом - и ее ощущения настолько сильны и многочисленны, что чуть не полностью занимают ее сознание, и другие люди ей уже менее интересны, и потому менее понятны. И то сказать - созревающий или только что созревший человек познает себя, разбирается в себе, своих реакциях, своих чувствах и сознании, - и только потом все больше начинает разбираться в окружающем мире, в других людях.

     Молодость неизбежно субъективнее зрелости или старости. Именно поэтому со своим мощным и свежим интеллектом, созревшим полностью к шестнадцати годам, она может совершать гениальные вещи в точных науках или искусстве в двад-цать с небольшим лет, как только наберется какая-то необходимая информация и станет возможной постановка задачи,- но быть девственно глупой в понимании важнейших жизненных проблем. Это называется: "Жизни ты еще не знаешь..."

     Споря с тем порядком вещей, который навязан ей старшим поколением, она спорит по частностям, - но в целом картина мира, вложенная в нее при воспитании и образовании в детстве и ранней юности, остается прежней: для самостоятельного пересмотра не было еще времени, нет знаний, а главное - нет еще возможности к анализу окружающей жизни: она занята анализом своего сугубо внутреннего "я", а надо еще скорее выпить, покуролесить, купить модную тряпку и потанцевать.

     Если молодость даже бунтует "против всего", бунт ее все равно базируется на вложенных с детства вещах: счастье, справедливость, удальство - т.е. ей может категорически не нравиться этот мир, но она придерживается одной из трафаретных, заемных, готовых схем его устройства.

     Озорство и безоглядность молодости - это примат ощущения над анализом.

     Романтика

     Романтика - это вариант желания жить не так, как ты живешь. По сути - это аспект сенсорного голода, потребность в новых и более сильных ощущениях, которые всегда сильнее в молодости. Что безусловно полагается достижимым через внешние впечатления и собственные поступки.

     Романтика - это не здесь и не так. Обычно это - далеко, непривычно, ново, очень часто - трудно и рискованно, опасно. Это преодоление трудностей и испытание себя в них.

     Романтика - это стремление к свободе, осуществление свободного выбора.

     Романтика - до крайности показательный случай того, что все дело не в вещах, а в нашем отношении к ним. Для благополучного горожанина в столице жизнь лесоруба в далекой тайге весьма романтична. Да еще если палатка, костер и так далее. Для профессионального лесоруба же, который вынужденно довольствуется палаткой вместо дома и костром вместо газовой плиты, ничего романтичного в этом нет, есть только привычные и обыденные неудобства. Работа трудная, комары жрут, развлечений никаких, стирка и готовка - трудоемки. Постоянный груз житейских проблем. А главное - все кругом всю жизнь так живут, нормальной жизнью, и другой не знают. И сказочной романтикой ему представляется жизнь в большом далеком городе, где он никогда не был: огни, бары, метро, чистота и люди со всего мира.

     А пальмы, а берег южного океана?., о!.. Влажная духота, царапины гниют, москиты как шилами тычут. И та же жизнь, как везде, те же проблемы, грязь, труд, деньги, болезни, склоки.

     Романтика папуасов и эскимосов - жизнь друг друга.

     Там хорошо, где нас нет. А если где есть, то это ненадолго: попервоначалу, пока не обвыклись, пока экзотика в новинку и в охотку, свежие впечатления захватывают и достижение мечты сердце греет.

     Уж верх романтики - белый парусный корабль в синей дали. Ну, влазь на борт, ступай в кубрик. Черт... Паруса вообще-то не совсем белые, они серовато-желтоватые, грубая вылинявшая холстина. Смолой и дегтем пахнет. В кубрике тем-новато и тесно, пахнет несвежим бельем и потным телом. Все отсырело, преет, просушки требует. Краска облуплена, под ватерлинией осклизлые водоросли наросли, тянутся. Теснота, жратва однообразная, народ хамоват, офицеры звери, отношения напряженные, несправедливые, устают все сильно. Тяжелая жизнь, и все как везде.

     Романтика - жажда иной, лучшей доли. Там - это как бы антиздесь: все, что здесь не устраивает, там воображается не таким.

     Но понимание этого ничего не меняет. Все равно хочется.

     Почему?

     Романтика - это идеал существования: борьба, свершения, открытия, приключения. А наличие идеала означает, что человек не удовлетворен нынешним существованием, что есть разрыв между тем, что он есть и имеет - и тем, что он хотел бы мочь. Это следствие и свидетельство избытка сил и возможностей. Это энергетический потенциал человека.

     Маяк возникает только там, где есть импульс к движению.

     Отсутствие романтики в молодости говорит только о незначительности личности. Вялости, неэнергичности, лени, низкой потенции. О малой жажде жизни, о неинтересности. Здравое благоразумие молодости - это природное убожество.

     Если умелый, сильный, предприимчивый человек в юности мечтает только о личном благополучии, делает деньги, покупает машину, строит дом и основывает банк, а мечтатель-романтик остается в результате у разбитого корыта - это не означает преимущества первого. Кто-то первым кидает мысль, намечает направление, глупо прёт в неведомую даль, надеется сначала и плачет потом - тo мостит собою дорогу к тому, чего раньше не было. Он наивен и нерасчетлив, но ловит несравненный кайф, ставя на карту свою жизнь в вере на огромный выигрыш! Вот с романтиков и авантюристов любое движение и начинается. Это аристократы духа.

     Но чаще отчаянные романтики в свой срок становятся отчаянными прагматиками и, направляя энергию в деловое русло, оставляют позади тех, кто раньше начал.

     Зрелость

     Возраст с 30 до 45 лет. Уже все знаешь, еще все можешь и всего хочешь.

     Если в наше время низкой рождаемости и высокой продолжительности жизни пятидесятипятилетнего человека могут назвать "находящимся в расцвете сил" - это смесь комплимента, утешения, лицемерия и глупости.

     Врачи и спортсмены знают, что после 30 замедляется нервная реакция, уменьшается скорость сокращения и выносливость мышц, понижаются обменные процессы. Спортивные результаты и медицинские приборы - объективные показатели.

     Конечно, Горди Хоу до 50 играл в хоккей, а Бобби Чарльтон - в футбол, и это по классу чемпионов, а Джо Фрэзер в 37 отыграл титул чемпиона мира по боксу в тяжелом весе, но эти исключения - за счет профессионализма, опыта, техники, режима постоянной тренировки, которыми компенсировалось снижение силы и быстроты.

     После 45 начинает уменьшаться рост за счет межпозвоночных хрящей, ослабевает зрение, набирает ход атрофия и перерождение тканей, ослабевают функции органов и т.д. Человеку кажется, что по части мыслить он еще ого-го, но озарений больше нет, и интеллектуальная выносливость уже не та. Шахматисты в этом возрасте знают, что после четырех часов игры пятый час партии в полную силу они уже не тянут, устали.

     Вольтер, Гете, Раушенбах и в 80 думали и работали отлично. Но это люди исключительной интеллектуальной потенции, которые тянули за счет огромной пожизненной тренировки и меньшими, короткими дозами, а все вершины взяли до наступления старости.

     Шекспир написал все лучшее с 31 до 37 лет - от "Ромео и Джульеты" до "Гамлета". Дюма написал "Трех мушкетеров" в 42. Толстой делал "Войну и мир" с 35 до 40. Шопенгауэр завершил "Мир как воля и представление" в 32. Ницше написал все до 45, Спиноза в 45 умер.

     Французскую революцию делали 30-40-летние люди. Наполеон был владыкой Франции и Европы с 30 до 46.

     Такие орлы-авантюряги, как Фрэнсис Дрейк или Генри Морган, вскоре после 50 умирали от пневмоний и лихорадок. Все главное было давно сделано. А сопротивляемость организма уменьшается...

     Христу было недаром 33, а многим ушедшим гениям - 37. По вершинам...

     Почему во многих странах высшие должности разрешено занимать только после 30 или даже 35 лет? А в древнем римском сенате возрастной ценз был определен выше 40? Ну, ясно: опыт, благоразумие, взвешенность.

     Что означает: "молодость горяча и опрометчива"? Что до 30 чувственный, витальный элемент преобладает над сугубо рациональным, внешне прагматическим. А когда речь идет о судьбах страны, требуется максимум рассудка при минимуме эмоций - это гарантирует разумность и стабильность.

     Состоявший из стариков совет старейшин Спарты обеспечивал неизменную незыблемость державы 700 без малого лет. Думать им было особенно нечего, страна была мала и проста: не поддаваться никаким эмоциям, ничего не менять, строго сохранять имеющееся, как завещал Ликург.

     Когда от обычных винтовок перешли к полуавтоматическим и автоматам, понадобилось уменьшить мощность патрона, чтобы отдачей-перезарядкой не разбивало скользящий затвор, а уменьшенной мощности порохового заряда и так хватало для прицельной дальности и убойной силы, это уменьшение с лихвой перекрывалось скорострельностью, если брать эффективность оружия. Хотя результаты одиночной стрельбы из обычной винтовки лучше. Так и возраст...

     Соображает зрелость отнюдь не лучше молодости. Знает - больше. Испытала больше. А сила ощущений - меньше, энергетика - ниже. Это позволяет в большем объеме видеть и представлять задачу, предвидеть причины и следствия, и не дергаться по пустякам.

     Молодость чаще предпочитает получать ощущения через удовольствия "напрямую" - секс, алкоголь, игры, развлечения, новые впечатления от путешествий. Зрелость, с понижением ощущений, понижением энергетики, как бы "сбрасывает излишек" и скорее предпочитает внешние действия, будь то управ-ление, политика, строительство, создание и обретение материальных благ и т.д. Те есть все большая часть ощущений приходит через рациональный аппарат. Радость и горе через сознание своих действий. Потому и полагалась всегда "порой созидания".

     Условно говоря, "обструганная" энергия "направляется в полезное русло", и на таком, вполне высоком, уровне работает лет пятнадцать.

     Отцы и дети

     Не было в истории страны более процветающей, чем Америка в шестидесятых годах XX века. Изобилие: каждой семье дом, пара автомобилей, груды еды и склады одежды, высокие заработки и низкие цены, возможность так или иначе любому получить любое образование и заниматься любым делом, и так далее. Короче, вот он, наступил Золотой Век.

     И молодежь, вступая в жизнь, имела перед собой неограниченные возможности.

     И что же она - была счастлива и прочувственно благодарила старшее поколение за создание дивной базы для прекрасной жизни? Большая фига!

     В шестьдесят восьмом году грянуло во всю силу движение хиппи. Грязные неряшливые юнцы обоих полов не желали учиться, не желали работать, потребляли наркоту, демонстративно совокуплялись на улицах и скверах и заявляли: "Мы в гробу видали ваше общество процветания, ваши лозунги порядочности и добросовестной работы, вашу благополучную семью и ваши вонючие деньги! Подите от нас прочь, мы вас презираем; мы не знаем, может быть, чего мы хотим, но мы не хотим жить так, как вы!" При этом исправно сосали деньги из государства и родителей.

     Государство и родители несколько растерялись. "Какая же у вас все-таки позитивная, так сказать, программа?.." - виновато спрашивали они.

     - Люди должны быть друг другу братьями, жить надо в любви, производить и потреблять излишние ценности ни к чему, гонка за должностями и престижем бессмысленна, вы делаете людей несчастными, а мы по взаимной склонности совокупляемся с кем хотим, потребляем марихуану и ЛСД для удовольствия, постигаем сущность мира через дзэн-буддизм, братски и бескорыстно помогаем таким же, как мы сами, никому не приносим вреда, никого ничему не заставляем, это и есть правильная и настоящая жизнь,- отвечали великовозрастные дети.

     Они рожали коммунальных детей в грязных трущобах и хором их "воспитывали" по своему разумению. Они пытались коммунами переселиться на сельское лоно и затевали дикие фермы, где могли засеять поле манной крупой, полагая, что из нее вырастет готовая манка на стеблях - такова была наивность.

     Психоаналитики пытались найти корни их бунта в сексуальной подавленности в детстве, нормальные люди вздыхали:

     "И чего им не хватает", а самые простые ругались: "Зажрались! горя не мыкали, не знают, почем хлеб достается".

     Американский культ успеха в зарабатывании денег сыграл с Америкой скверную шутку. Брызжущая энергией молодежь не смогла найти достойное, полное применение своим силам. Быть еще одним богачом, директором завода или сенатором, - мало чести и интереса для того, кого удовлетворили бы настоящие трудности, подвиги и открытия. Мир освоен и заселен, все налажено и окультурено, поставлено на поток и приспособлено к зарабатыванию денег: чего интересного-то? Скука и отвращение завладели поколением...

     Им надо было что-то делать! Изменять, создавать, задвигать свое собственное! А делать было по большому счету и нечего.

     А где ты ничего не можешь утверждать - ты должен отрицать. Где ты ничего не можешь создать - ты должен разрушить. Но ты должен явить себя, свое "я", свою волю и значимость. Вот ребята и выступили. По миру шлялись, кварталы и районы столичных городов оккупировали, испражнялись на газоны и тротуары, затевали драки с полицией и закидывали бутылками с бензином полицейские фургоны и водометы.

     Результат? Со временем часть стала обычными гражданами, часть вымерла от наркомании и вообще сгинула, а самая малая часть попыталась сохранить свой образ жизни в тихих уголках мира, живя за счет разнообразных подаяний и мелких прира-ботков. Плодов это искаженное дерево не дало.

     Это, пожалуй, самый мощный и массовый образец конфликта поколений в негативном аспекте: "Долой вашу жизнь, долой ваше все, мы будем иначе". Этому поколению перед лицом следующего нечего было в свою очередь отстаивать и передавать, созидательный момент практически отсутствовал.

     Но тут, значит, общий уровень богатства общества позволял жить и выпендриваться сотням тысяч бездельников. А уровень образования и информатики позволял хоть как-то теоретически обосновывать свои действия.

     А если общество глубоко патриархально и темп материального прогресса столь низок, что на протяжении жизни двух - пяти поколений вообще незаметен, как в Средние века, или у ведших натуральное хозяйство горских народов? Если уклад неизменен и таковым представляется, дармоеды невозможны, мораль строга, закон прост и жесток?

     Тогда протест, отрицание уже имеющегося, носит характер чисто психологический, семейный, родовой. Подросток мыслит свою будущую жизнь в уже имеющихся рамках: он создаст свою семью, будет воспитывать своих детей по обычаям, построит дом, будет пахать свой участок, - а куда денешься, иного ничего нет. Он спорит по мелочам, в которых может и не разбираться, он критически воспринимает старших, их поучения и привычки, он жаждет самостоятельности.

     Что мы слышим во все века? Что молодежь хуже, чем раньше. Еще бы. Мы своим умом и трудом плюс наследие предков дошли до того-то и того-то, и по опыту знаем, что лучше и правильнее всего думать и поступать так-то и так-то, это же для нас просто очевидно, а они несогласны! А раз лучше-то по жизни выйти не может, то иначе - значит хуже.

     В общем - старшие всегда являют сохраняющее, консервативное начало, а молодые - новаторское, отрицающее и развивающее. И корни этого - не в правильном или неправильном устройстве общества, семьи, государства, не в уме-глупости или добродетели-порочности родителей, а в том, что повышенная энергетика юности требует самореализации, самоутверждения. А во взглядах и действиях это проявляется: я что-то значу, от меня должно что-то зависеть, я что-то должен изменить, благодаря самому моему существованию что-то должно быть не так, как есть, как было бы без меня. Только и всего.

     Дай им волю - они тебе наворотят, сто лет не расхлебаешь! Пока сами не убедятся, что все в общем было верно, и не начнут делать то же самое.

     А не давай - и вырастет со всем согласный тюфяк, который на истины твои не замахнется, пороха не выдумает, и станет благонравно таскать сучья в пещеру, где вы до сих пор живете всем племенем.

     Но это - крайние, так сказать идеальные результаты "чистого опыта". В жизни это повсеместно принимает форму семейных драм разной степени накала и разного калибра летящих слез и искр. А когда непокорный сын, не уступив, грохает дверью и выскакивает в никуда, то остывший, успокоившийся и впавший в элегическую задумчивость об устройстве жизни отец с оттенком мазохистского удовлетворения и уважения произносит: "Характер!., весь в меня".

     Иметь собственную точку зрения и настоять на ней - вот вся суть конфликта. А об чём спич - дело десятое. Не стрижено, а брито! и плевать, кого бреем.

     "Конфликт отцов и детей" - обязателен и закономерен, как прорезывание зубов. Дети - продолжение родителей, и детское отрицание - продолжение и развитие родительского утверждения. А поскольку хозяева жизни, родители, в основном занимают позицию утверждения, то детям остается в основном позиция отрицания.

     Молодой делает свой шаг вперед. Где перед - черт его знает. Но явно не здесь, не на этом же месте. Шагаем!

     Еще одна вещь. Старшие не идеальны, и жизнь их не идеальна. Улучшить!! Молодые судят старших с позиций идеальных возможностей, всех сложностей и трудностей на своей шкуре они еще не познали: совершенно естественно, что со многим они не согласны и желают сделать иначе.

     Своя мода, свой жаргон, свои манеры. И - ниспровержение авторитетов, все истины пробуются на зуб. С замечательно наглой уверенностью молодость замахивается на все.

     Так движется история, так развивается человечество. И начинается с того, что ребенок не желает делать то, что ему говорят, упрямый спорщик.

     Но это все больше об инициативе детей; так ведь и отцы хороши! Вот делает молодой что-то, что к старшим не относится, сам делает, для себя, по своему разумению. А вот тебе совет, а вот тебе указание. Какое вам дело, оставьте меня в покое! Увы - старшее поколение тоже самоутверждается, ему тоже до всего есть дело, оно тоже хочет, чтоб все делалось по его представлениям. И ломаются копья дураков по поводу одежды или музыки.

     В конкретных отношениях всегда ищется компромисс и взаимопонимание, лад в семье. Но в принципе это ничего не меняет: полное согласие принципиально недостижимо, каждый хлебнет из своей чаши радости и горя. Бывали века родитель-ского диктата, когда супротив пикнуть не смей, ходи по струнке замуж за кого я укажу. В нынешней Америке - противоположность: "автономность" комнаты, максимум свободы, а в восемнадцать - вообще можешь сваливать и жить сам как хочешь. О результате "свободы" говорилось в начале главы, и масса родителей в 68 незабвенном году вздыхала о жестоком зажиме патриархата, видя буквально гибель повзрослевших детей...

     Изменение характера с возрастом

     Кто ж не знает, что характер с возрастом меняется. А прямее сказать - портится. А почему, собственно?..

     По достижении некоего пика зрелости - лет 37-40 - в человеке вдруг начинают нарастать негативные эмоции. Все более он начинает переходить от оптимизма к пессимизму: не то чтобы менялось мировоззрение, но любое событие все больше является поводом для отрицательных эмоций, нежели положительных. То, что в молодости явилось бы поводом для радости и ничего больше - с возрастом может вызывать вздохи и печаль, под разными соусами: поздно произошло, мало платят, недостаточно уважают, и вообще включаются ассоциации на тему: жизнь горька и несправедлива и люди сволочи. Что немало отравляет жизнь себе и окружающим.

     Окружающие говорят: да у тебя все хорошо, да ты и сам еще ничего, да чего ты кривишься - ведь произошло хорошее. Да, кисло отвечает убеждаемый, действительно хорошее... но немножко не так, и немножко не тогда, и вообще все это немножко не то. Жизнь может быть той же самой или даже идти на подъем - а вот отношение к жизни меняется, "идет на спад".

     Молодости не нужны причины для радости - в том смысле, что радость - ее дежурное состояние, и поводов всегда будет полно. Выспавшийся человек открывает глаза с хорошим настроением. И даже если груз на душе лежит - он еще сначала должен вспомнить, проснувшись, про этот груз, а пока не вспомнит - настроение хорошее.

     Старость спит плохо. Она ворочается в постели и припоминает былые несправедливости и обиды. Боже! - вдруг вылезает из памяти то, что казалось давно забытым. Вдруг бешеное раздражение вызывают сущие мелочи давно прошедших лет. А через неделю они сменяются другими древними мелочами. Таки у вас невроз?

     Можно сказать про перспективу молодости и близость смерти в старости, силу молодости и слабость старости, про износ нервных клеток, которые не восстанавливаются,- это не ново, но ничего по сути не объясняет.

     Правильнее говорить даже не о старости - под старостью обычно представляют седину, немощность, смирение, покой, воспоминания и какой-то уровень стабильности жизни: уже ничего нового не будет, можно на солнышке тихо радоваться бытию. Правильнее говорить о пути с вершины: жизнь вполне продолжается и внешне даже может идти на подъем по "закону эскалатора" в карьере, но силы и личные возможности идут на спад; а это процесс постоянный и непрерывный.

     Молодость активна, и активно ее отношение к жизни. Ее желания могут реализовываться в большой мере. Ее жизнь в своей будущей покуда несовершённости и неопределенности огромна и прекрасна. Ее самоутверждение тяготеет к экстенсивности: совершать, изменять, реализовывать. Она рвется вперед и вверх, ища и торя пути, и любое событие склонна рассматривать с точки зрения победы - этапа на пути к главным победам. Поэтому она не мелочна, не злопамятна, не мстительна.

     Каждое событие может иметь для нее положительный смысл - даже как приобретение отрицательного опыта, полезного на будущее. Цель высока и далека, жизнь впереди длинная, и смысл событию придает именно разворачивающаяся великость всей системы и структуры настоящих и будущих поступков. Любое событие работает на более общее пространство жизни и усилий.

     Старость слабеет. Меньше сил, желаний, возможностей, меньше интереса к жизни. А жить надо! Хочется. Инстинкт, потребность. По-прежнему необходимо самореализовываться и самоутвержаться в максимально возможной степени.

     А теперь припомним, что нормальное соотношение потерь наступающих и обороняющихся - три к одному. Обороняющемуся легче, он врылся в укрепленную заранее местность, и тем как бы равен по силе действия (противодействия) трем наступающим.

     Отсюда консерватизм старости. Не могу уже открыть новое - но тебе, щенку-новооткрывателю, еще могу свернуть шею. Как бы по индивидуальной силе, по величине отдельно взятого поступка - я еще значительнее тебя. Нет, это, конечно, не рассудочное стремление - это инстинктивное, безусловное стремление индивида делать тот максимум, который он может. Ведь на весах - взять город и отстоять город есть равновеликий поступок с разными знаками.

     А силенок-то где взять для действий? Где нервная энергия, где побудительный мотив, где ощущение, которое требует реализации в действии? А активное негативное отношение ко всему, чему можно противодействовать, сидя в своем окопе. Раздражение, неприятие, стремление к противодействию.

     Дежурное отношение молодости: все не так, я это переделаю!

     Дежурное отношение старости: все не так, но я не могу это переделать (опыт, забота о детях, малость сил, плетью обуха не перешибешь, мир все равно не переделаешь).

     Вспомним, что страдание - это кнут к действию. Чем меньше энергии - тем больше сил надо мобилизовать индивиду для действия. Вот страдание - сильное отрицательное ощущение по какому-то поводу - и заводит старика: давление скачет, предынфарктное состояние, а он все кричит, слюной брызжет и добивается какой-то ерунды. Ибо он создан не для того, чтобы беречь здоровье и предельно продлить свое индивидуальное существование, а для того, чтобы ощущать и делать максимум возможного.

     Страдание и переживание "ни с чего" вышибает резервы сил, которые могли бы пойти на мирное тихое существование Но человек не создан для тихого существования, он, понимаешь, "мятежный, ищет бури"! А буря в первую очередь - это буря в душе, сильные ощущения.

     Заметьте: любая весомая и реальная причина к страданию мигом вышибает у старости мелкие и надуманные поводы страдать. Смещение доминанты.

     А поскольку кнут страдания всемогущ и куда сильнее пряника радости (которая в определенном смысле и есть избавление от страдания, как долдонил Шопенгауэр) - страдание есть способ старости ощущать и делать максимум. Я не могу улучшить твою жизнь - зато я могу ее попортить десятком слов.

     Старость утверждается через отрицание - но уже не в силах толком реализовать его через действие: закон... мораль... сил нет. Очаг возбуждения отрицательных эмоций не снимается, мало снимается. А как его снять?..

     Старость утверждается через критику. Вот ты что-то делаешь - а я уравниваюсь с тобой и даже встаю выше: тем, что я умнее тебя и сделал бы это лучше, просто возраст не позволяет, тут вины нет, а ты слабак. Твой реальный пик я измеряю по своему прошлому (воображаемому), и мой пик выше.

     На спуске с вершины нарастает негативная реакция на раздражители. Что означает: нарастает недовольство существующим положением вещей. Что означает по сути: нарастает несогласие с этим миром. Чтоб было хорошо, надо чтоб было как-то иначе. Нарастает субъективная потребность в том, чтоб мир был не таким, каков есть.

     Это подстегивает силы по мере их убывания, это должно побуждать все больше концентрировать силы на переделке мира: за счет, так сказать, мобилизации внутренних резервов. Все старику не так, все ему надо иначе, ну же надоел всем!..

     Это можно считать компенсаторной реакцией центральной нервной системы на старение организма. Продолжай ощущать и действовать!

     (Вообще мы имеем здесь, конечно, интересный комплекс причин:

     - невроз цивилизованного человека. Многие проявления отрицательных эмоций вечно сдерживаются законом, моралью, инстинктом самосохранения, преобладающим желанием достичь своей цели. С возрастом подавленные желания все меньше и труднее компенсируются рассудком, волей и другими, отвлекающими желаниями и поступками, и масса подавленных в течение многих лет отрицательных эмоций начинает прорываться наверх в сознание - с интенсивностью, никак не соответствующей малости поводов. Недаром есть присказка у пацанов-хулиганов: "Пьяный мужик страшнее танка". В драке и на войне никакой пацан не звереет так, как поживший мужик: да мужик озверел от всей предшествовавшей жизни, вот он теперь зверство и выдает наружу. Раздражитель, нейтральный или даже положительный (!), все более воспринимается "подсознанием" как возможность прицепить к нему и выплеснуть наружу накопившиеся отрицательные эмоции. Ну, типа: треснул собаку, потому что вчера тебе нахамила продавщица.

     < сравнение реального события (положительного) с тем, каким оно когда-то рисовалось в воображении. Поскольку мечта всегда превосходит действительность, сравнение не в нашу пользу. А ведь в оценке значимых для нас событий мы всегда исходим из сравнения того, что есть, с тем, что должно быть по нашему разумению. Мы часто и постоянно обманываемся в своих ожиданиях - ибо ожидаем черт-те чего, раздутого и раскрашенного рефракцией неопределенной перспективы мечты и воображения. Должное вечно превосходит сущее, идеал - реальность, и осадок разочарования печален, отрицателен.

     < недовольство собой: убывают силы, красота, потенция, время жизни с возможностями и действиями. Человек никогда не может достичь всего, чего хочет, - а с возрастом все меньше иллюзий, что "когда-нибудь" он добьется всего, т.е. будет абсолютно счастлив через достижение внешних факторов: возникает комплекс хоть частичного, но "поражения в жизни". Увеличивается роль такой негативной формы самоутверждения, как зависть. И этот отрицательно-эмоциональный комплекс тоже проявляет себя при касании внешних раздражителей в сторону негативной реакции - строго говоря, не "на" раздражитель, а "в связи" с раздражителем.

     < и это все входит в базовые потребности в ощущениях, самореализации, самоутверждении, суммируясь в итоге.)

     Но действовать трудно и как бы не строго обязательно, а от ощущений никуда не денешься! Грузнеет человек, мышцы не те, эндокринная система не та, полежать чаще тянет. Уже не дашь врагу по морде - изувечит; надо другие способы изыс-кивать прижучить его, а для этого эмоция должна быть стойкой, сильной, а то плюнешь через полчаса - и будешь жить побежденным и униженным.

     "Нет новостей - тоже хорошая новость", - только старость могла придумать подобную поговорку. Вы чувствуете? Отношение к нейтральному, возможному, неизвестному еще раздражителю заранее опасливое. Наполучал щелчков за жизнь, теперь лучше спокойно дома сидеть. Это тебе не молодость, жаждущая новостей и событий.

     В потребности ощущений, безопасности и самореализации одновременно старик все более погружается в воспоминания и воображение, все более находит там точек к самоутверждению - и одновременно все более неожиданных гадостей и обид, а! Так это две стороны одной медали - положительные и отрицательные ощущения, под которые и для которых подводится конструкция памяти и воображения.

     А в реальности - в общем получается так: уже нет сил переделывать мир - но все равно еще есть силы быть с ним несогласным. И невозможность переделать усугубляет это несогласие, оно нарастает, суммируется, портит жизнь, заставляет страдать - то есть заставляет по возможности хоть как-то стремиться к тому, чтоб было не так.

     Рак

     Страшное такое слово, приговор, неизлечимость, загадка, глубинная причина неизвестна, и так далее.

     Дело же обстоит в принципе довольно просто - не всегда, но в большинстве случаев, поскольку под этим "общим" диагнозом в его расхоже-бытовой формулировке объединены весьма разнообразные формы новообразований.

     За исключением случаев решительно непонятных, за исключением рака, развивающегося в молодом возрасте как после травм, так и без всякой видимой внешней причины, рак - это болезнь пожилого возраста.

     Суть его в общем в том, что нормальные клетки заменяются клетками дефективными, примитивными, "агрессивными" и "жадными", которые не выполняют никакой функции в организме, активно размножаются, распространяясь из очага возникновения во все стороны, и довольно быстро лишают организм возможности нормально функционировать: внутренние органы, сосуды, нервные пути заменяются грубой "бессмысленной" тканью.

     В чем дело?

     Организм - штука настолько сложная, что, как на всякой фабрике, на каждом большом и разнообразном производстве, механизм производства новых клеток всегда дает некоторый допустимый процент брака. Организм зашлаковывается оста-точными продуктами распада пищи, особенно от "тяжелого" питания типа свинины и животных жиров, - это кроме собственных дефективных клеток. И вот ОТК и служба контроля организма следит: где там "чужие" болтаются? где "вредные" и "бракованные"? Лимфатическая система бросается их уничтожать, печень их фильтрует через себя и перерабатывает, почки их фильтруют и выбрасывают вон, потовыделительная система выбрасывает. Короче, организм их убивает, частично по возможности хавает на пищу себе, в основном же выбрасывает вон. И все в порядке.

     Но. Но. Фокус в том, что раковые клетки по сравнению с нормальными очень низко дифференцированы. То есть примитивны. Вот такие уроды, вроде как урод без мозга, пальцев и т. п. по сравнению с нормальным человеком.

     Естественно, что построить такую дефективную клетку гораздо проще, чем нормальную, сложную и хитро функционирующую. Это как старику Хоттабычу проще создать телефон из куска цельного черного мрамора, чем настоящий телефон со всей электрической начинкой, катушками и проводами. Цельномраморный телефон красивее, прочнее, тяжелее, страшно примитивен по устройству - нет там устройства, - технологически прост и совершенно нефункционален.

     Естественно, на создание раковой клетки требуется гораздо меньше энергии. Меньше труда затрачивается. Чего там особенно-то строить, в "телефоне без механизма".

     На ее формирование тратится меньше питания. А питание разносится по организму довольно равномерно, в том смысле, что две соседние клетки - нормальная и примитивная - его получают поровну.

     Отлично, говорит примитивная клетка и начинает расти быстрее нормальной, ей это проще - абы массу нарастить, устройство и функция ее не интересуют.

     При этом она, сволочь, активно размножается - а что ей еще делать, своих размеров она уже достигла, а питание продолжает получать.

     Здоровый организм, энергичный, с "запасом прочности", с хорошим иммунитетом эту дрянь выкидывает быстро, сразу. А усталому, ослабшему, старому, который уже много раз такие клетки выкидывал, много раз себя ремонтировал, уже трудно.

     Не только потому трудно, что охранно-уничтожительная система устала и ослабла. Не только потому, что "ремонтный ресурс" подходит к концу.

     А еще и потому, что такие клетки строить легче, меньше труда затрачивается. Организм начинает "халтурить" - делает не то, что надо, а то, что легче, что экономичнее.

     Почему нормальные клетки начинают замещаться дефективными? Да, те - жадные, агрессивные, растут и плодятся быстро. Верно. А с точки зрения всего организма? А их кормить легче, растить проще, и если "сделать вид", что ты не различаешь нормальные от дефективных - так ты вроде бы отлично делаешь свою работу, а труда меньше затрачиваешь. То есть с количеством образующихся клеток у тебя все просто отлично. Вот, правда, качество дерьмовое, но организм как бы машет рукой: а, черт с ним, устал я, и так сойдет.

     Что мы имеем? Мы имеем энтропию организма, падение общего уровня его энергетики.

     Все давно согласились, что стресс является одним из пусковых механизмов рака. А что такое стресс? На уровне физиологии - это сбой в функционировании, расстраивание слаженности организма - подобно расстраиванию фортепиано: каж-дая клавиша дает звук, но мелодии уже не выходит. А на уровне психики к чему он сводится? А в общем жить меньше охота: радости меньше, печали больше, ты чувствуешь себя уже менее в силах переворачивать мир. Падение энергетики, что и наблюдается и на психическом, и на физиологическом уровне. Ага, в здоровом теле здоровый дух.

     Операция может помочь - выбросить очаг гадских клеток вон, а в остальных местах все идет пока в пределах допустимого. А может не помочь - очаг ты убрал, а сил у организма все равно мало, пройдет короткое время - и повторится та же история в другом месте.

     Медикаментозное, химическое, лучевое воздействие - это лечение болезни как следствия, но без лечения причины. Давить гадские клетки всеми возможными способами. Способы эти сродни артобстрелу по площадям. Организм в целом травмируется страшно, нормально работать он в таких условиях не может. Медицина как бы подменяет своими сторонними, искусственными средствами то, что он должен был бы делать сам, но не может. И как правило это дает только временное излечение, временное улучшение, а через короткое время процесс идет вновь, и не просто идет: всегда уцелевает незначительное количество самых выносливых и живучих раковых клеток - низкодифференцированных даже по сравнению со своими уничтоженными родственницами. И они потом идут в рост. Логично: им требуется еще меньше пищи, еще меньше энергии, они еще примитивнее, и еще живучее - им требуется только существовать и размножаться. И организму еще "легче" замещать ими нормальные ткани, с которыми столько труда и хлопот.

     Единственный способ кардинальной борьбы с раком в каждом конкретном случае - это резко поддернуть вверх энергетику организма в целом. Ну, условно говоря сделали мы это - что тогда? Тогда помощневшая иммунная система начнет давить и жрать "чужих" и т. д. А у энергичного организма не будет оснований халтурить и кормить и ремонтировать свои клетки "по линии наименьшего сопротивления". Он будет стремиться не "обмануть судью" и прибежать к финишу, срезав дистанцию через лесочек - а честно стараться идти первым в группе лидеров, утверждая свои возможности и испытывая от этого удовлетворение: потому что в силах.

     Поэтому разнообразные парапсихологи и экстрасенсы (те из них, кто не шарлатаны, а настоящие) действительно могут помогать раковым больным, и очень значительно иногда. Накачать организм энергией! - а дальше он будет работать сам, как здоровый. Потому что здоровье - это и есть достаточно высокий уровень энергетики. Отсюда и старая поговорка "Здоровый человек не заболеет".

     Но парапсихология и экстрасенсорика - это дело хитрое и туманное, механизмы воздействия здесь мало ясны. А вот случаи самоизлечения от рака - это демонстрация энергетического принципа ну ужасно же явная и убедительная.

     Почему ряд авторитетов-онкологов утверждает, что "самоизлечения" не может быть, "потому что этого не может быть никогда"? И заявляет, что, значит, имела место ошибка в диагнозе, и это был не рак. Просто потому, что это "дискретно" мыслящие люди, которые не в состоянии понять характер, принцип, тенденцию процесса: они принадлежат к тому большинству врачей, которые имеют дело с болезнью конкретно, а не с больным человеком и всем его организмом. В то время как все хорошие врачи (которых меньшинство, как меньшинство хороших специалистов в любой области, особенно чем она сложнее) всегда знали, что лечить надо больного, а не болезнь.

     Сэру Френсису Чичестеру поставили диагноз "неоперабельный рак легкого" вполне приличные врачи, он был не нищий и жил не в Монголии. И было ему тогда хорошо за семьдесят: пакуй чемоданы, приятель. И он купил яхту, и лично ее пере-оборудовал, работая на верфи дни и ночи, и пошел в первую в мире одиночную кругосветку.

     А плевать ему было на все, и смерти он не только не боялся, но даже вдохновляла его такая возможность: умереть - так мужчиной в борьбе с океаном один на один, а не тушкой на больничной койке. И он прошел вокруг света, через ураганы, через пролив Горн у мыса Бурь, и сделал то, что до него считаюсь невозможным. И вернулся домой здоровым, к изумлению врачей. В этой удивительной истории, строго говоря, ничего удивительного: морская вода, морской воздух - и чудовищные физические и психологические нагрузки. Он шел на победу, любой ценой - и психический настрой вкупе с физическим так поддернули энергетику организма (а иначе действовать ему было невозможно, коли впрягся в это дело), что она, помощнев (и как бы помолодев) "взялась за ум" и, вытягивая экстремальные условия, "заодно" задавила болезнь, схавала и выкинула из организма дрянь.

     Так выздоровел в бегах от соответствующих органов бывший зек и неслабый писатель Чабуа Амирэджиби - тоже приговоренный, к раку горла. Так выздоровел Солженицын, человек фантастически высокого самомнения и фаталистской веры в свою судьбу и предназначение: он был настолько твердо убежден в том, что ему еще надо сделать великое дело, в том, что фортуна ему не изменит - что этот настрой поднял его энергетику до уровня, нужного для задавливания рака. И еще сотни людей с именами менее громкими.

     Здоровый образ жизни и экстремальная ситуация, в которой необходимо победить - вот что может уничтожить рак, не "чудом", нет тут никаких чудес, а исключительно через подъем энергетики. Но это уже вариация на тему: "Человек может все, что хочет, если умеет сильно хотеть".

     Смерть

     Жизнь и смерть можно представить в виде бескрайнего поля мрака, по которому скользит пятнышко света, вроде как от луча фонарика. И когда новая зона попадает в область света, под лучом начинается шевеление жизни, рождение, развитие, процесс, пробуждение бесчисленных существ и вся их деятельность. С передней кромки движущегося светового пятна жизни все живое постепенно оказывается все ближе к середине пятна, затем - к его задней, уходящей кромке; и вот пятно света уходит дальше, пробуждая к жизни все новые пространства, а то живое, что было в нем, постепенно оказывается вне света, в бесконечном мраке послежизненного времени: замирает с моментом перехода из света во тьму, застывает, перестает быть различимым, перестает быть. А луч ползет все дальше, и новые оживающие существа проходят свой жизненный цикл в малом и кратковременном пятне света, пока оно проходит через участок тьмы, где эти существа были ничем и в ничто в преддверии его - и вновь уходят в ничто, когда свет минует их, идя дальше.

     < Вся сложность смерти - в том, что познающее сознание может познать что угодно, кроме одного - своего же собственного отсутствия. "Когда ты есть - нет смерти, когда придет смерть - уже не будет тебя!" - воодушевляют командиры бойцов. Как же, черт возьми, познавать то, чего нет - или познавать то, что есть, но нет уже самого познавателя.

     < Вся простота смерти - в том, что она удастся любому, и даже без всяких усилий с его стороны. Этому не надо учиться, и напрягаться не надо: все само устроится.

     < Весь страх смерти держится именно на непредставимости для сознания этого состояния отсутствия себя. "Оттуда еще никто не возвращался, чтоб рассказать".

     И случаи тех, кто вернулся из состояния клинической смерти, тут ничего не меняют. Ну, сохранила память некоторых картину света в конце туннеля и вид своего тела со стороны- и что это меняет? Вариант загробной жизни.

     < Все варианты загробной жизни, присущие человеку на всех этапах его истории, есть умозрительные постройки, причин у которых две. Первое: не в силах познать состояние отсутствия себя самого, сознание рисует себе состояние смерти как состояние некоей особой жизни, продолжающей жизнь эту, земную, знакомую, - основываясь так или иначе на законах и представлениях этой жизни. Второе: инстинкт жизни, избыточный у человека по сравнению с другими существами, не просто противится смерти, но и пытается через разум найти какой-то приемлемый выход. А если нельзя победить смерть конкретно, в реальной жизни, физически, - так можно создать такой ее образ, с которым легче примириться. Воображаемая загробная жизнь - это следствие нежелания умирать.

     Загробная жизнь - это интравертное решение конфликта, не разрешимого экставертно.

     < Познавая и осознавая жизнь, ребенок - кто в семь лет, кто в десять, темп развития во многом индивидуален - "пробивается" страхом смерти: невозможностью познать это вечное и неизбежное в будущем состояние отсутствия собственного бытия, состояния, категорически противоречащего жажде жить. Это состояние безысходного ужаса постепенно скрывается под кирпичами и постройками новых впечатлений, ощущений и мыслей,- но никуда не девается и в той или иной мере помнится всегда.

     Вот тут примитивные формы религиозных представлений о "жизни на небе" могут оказать ребенку бесценную услугу, смягчить травму и примирить с действительностью. Правда, это не имеет отношения к познанию истины.

     < Смерть как индивидуальный акт имеет две стороны: одна - последнее и важнейшее действие в этом мире, другая - вступление в "тот мир".

     Тем миром занимаются вера и религия (см. "Вера и религия"), и подготовка себя к "той жизни" и обустройство "того мира" - есть желание жить, ищущее выход и как бы продляющееся в интеллектуальных постройках воображаемо-желаемой "жизни после смерти".

     А вот смертью как последним действием в этом мире занимается вся "философия жизни", которая в каких-то формах есть у каждого, даже если он вообще не слышал слова "философия".

     "Смерть есть последний подвиг в доблестной жизни самурая", - кратко говорит бусидо. Да неважно, что будет потом - важно то, что есть и останется здесь.

     < О человеке важно знать три вещи: как он родился, как он женился, и как он умер, - справедливо судит древняя народная мудрость.

     Примечательно, что в наше время небывалая публичная откровенность во всем, что касается секса - тема, обычно жестко табуированная в историческом обществе - сочетается со старательным умолчанием деталей и подробностей смер-ти. Мол, как бы это неэтично, нехорошо, нездоровое любопытство. Телевидение кормит зрителя горами трупов - но правила хорошего тона предписывают стыдливо уклоняться "мелочей" типа точного диагноза и сопутствующих обстоятельств. Хотя изустно передаются "неофициальные" подробности.

     Человеческое острое любопытство ко всему, связанному со смертью, абсолютно естественно. Какое же событие в жизни человека может быть значительнее? Какое же событие может дать ощущения более сильные? Ощущения жаждут информации, а информация, в свою очередь, служит к возбуждению дополнительных ощущений.

     Отношение белой цивилизации XX века к смерти можно назвать ханжеским. По возможности делать вид, что этого нет. Свести место смерти в культуре к минимуму. Не думать, не говорить, стараться не обращать внимания.

     Культура смерти очень многое говорит о цивилизации. Отношение к смерти есть очень важная часть отношения к жизни вообще, а отношение к жизни непосредственно связано со всеми действиями.

     < Сегодняшняя белая цивилизация не любит говорить о смерти. (Репортажные сенсации с целью получения прибылей масс-медиа здесь ничего не меняют - это зарабатывание денег, бизнес на виде крови, не имеющий отношения к духовным движениям, к осмыслению смерти и отношению к ней конкретного человека.)

     С одной стороны, это свидетельствует о высочайшей степени экстравертности белой цивилизации: действовать, энергопреобразовывать, производить и потреблять,- и пусть вся энергия, все мысли и чувства будут направлены на это, незачем отвлекаться на смерть, коли сам еще жив. Смерть воспринимается как досадное гадство, очень нехорошая помеха, - а слова, мысли и действия должны быть о продлении жизни (незачем омрачаться неизбежным).

     С другой стороны, это свидетельствует о духовной истощенности белой цивилизации - или, иными словами, об отсутствии энергетического потенциала (внутричеловеческого, понятно, а не технического) для дальнейшего роста и развития. Нет больше ничего, за что стоило бы отдавать жизнь. Вся энергия идет на то, чтоб продолжать катить машину цивилизации - что для каждого индивидуума обозначает полностью погрузиться в повседневщину, работу-карьеру-быт.

     Это уже не те доблестные ребята минувших времен, которые почитали достойную смерть венцом достойной жизни, а угасание в постели - несчастьем, недостойным мужчины. В бою! За победу! За утверждение себя, своего народа, своего дела, своего идеала!

     Сегодняшняя белая модель индивидуальной жизни не включает в себя наличие и требование идеала, к которому следует стремиться ценой жизни. А что это значит? А это значит, что должное не очень-то отстоит от сущего; что нет того запаса энергии, который требует ставить цели, достижение которых забирает все силы и саму жизнь. Ослабление человеческого напряга. Рассеивание энергии, выдох.

     < Бытие по сравнению с небытием различается настолько, что у врат смерти человек должен ощущать: да решительно же неважно, как жить, но жить бы; даже увечный и бездомный нищий - дышит, видит, ощущает, думает, ест, и так мала разница между нищим и царем по сравнению с разницей между царем живым и мертвым.

     Тем не менее лишь отдельные исключения делают своей профессией продление собственной жизни любой ценой. Человек гробит здоровье и сокращает жизнь часто вполне сознательно. Он боится смерти, он хочет жить - и все-таки действовать оказывается важнее, чем жить.

     < Смерть сразу "приобщает к большинству", как выражаются со своим холодным юмором англичане. Сразу возникает дистанция между мертвым и живым. Сразу человек превращается в образ, уже не соотносимый и не сравнимый с ним ре-альным: все, рядом не встанешь, словом не перекинешься. Сразу личность и деяния ее встают в единомасштабную систему всех прошлых деяний человечества.

     Неопределенность назавершенной жизни исчезает. Ждать больше от него нечего: можно лишь оценивать то, что уже сделал. Линейка дошла до второго конца.

     И "вдруг" оказывается, что кто-то был великим. Реже - кто-то "великий" оказывается ничтожеством.

     Смерть проводит через Пантеон каждого, просто мало кто в нем задерживается.

     Смерть словно чертой подчеркивает все деяния ушедшего; все личные мелочи снижают значение; внимание к деяниям увеличивается, а область оценки переходит из сравнений с ныне живущими, которых много, которые слитны и связаны друг с другом массами связей, деяния которых спорны и еще подвержены изменениям,- область оценки переходит к сравнению с мертвыми, а вот там уже остались только деяния значительные, мелочи канули. И если деяния ушедшего выдерживают это сравнение - вот он, "оказывается" (ах, мы ж и не думали!..), великий, который жил среди нас.

     Смерть как увеличительное стекло деяний. Смерть как сито деяний. Смерть как право на равенство с великими прошлых времен.

     < Конечно, Наполеон или товарищ Сталин и при жизни были куда как велики - но здесь было и влияние бешеной пропаганды и чеканки мозгов. Мы имеем в виду "естественное", "самотечное" положение вещей с по возможности максимальной мерой самостоятельной оценки каждым.

     < Если человек способен отдать жизнь за какое-то дело - значит, его действие было индивидуально максимальным, его субъективный созидательный акт был максимальным. Ты можешь не разбираться в его делах - но смерть однозначно дает тебе понять, что тут как минимум есть что предъявить к самой серьезной оценке. Если что-то имело для ушедшего такое значение, что он жизнь отдал, - очень возможно, что в этом действительно "что-то есть". Уже сама крупность поступка - умереть - внушает уважение и серьезность; и вот это уважение и серьезность начинают простираться на отношение к деяниям и всей личности покойного.

     Смерть прибавляет значительности. Хотя бы на время.

     < Судьба тоже есть по-своему произведение искусства, воздействующее на окружающих. А конец - он делу венец. "Концовочку!" - вопит тренер боксеру.

     Поэтому так важно умереть правильно и вовремя. Потомки автоматически подстегивают твою смерть ко всей личности и делам, воспринимая все в комплексе.

     А если умер рано - "ушел безвременно", - то воображение оставшихся дорисовывает все, что ты мог бы еще сделать за годы, оставшиеся до какого-то солидного, среднестатистического возраста, и все несделанное автоматически пишется в твои возможности, которые были.

     Представьте Пушкина, который дожил бы до восьмидесяти, пиша все хуже и меньше - и вот Лермонтов (тоже долгожитель!), Достоевский, Толстой, Некрасов оттеснили, задвинули, превзошли. Не та была бы слава, ребята, не то место, и даже не та оценка.

     < Притворяться можно во всем, кроме умирания. Это все-таки вещь серьезная, а также однократная и необратимая. Да, тут и видно, кто чего стоит.

     И становится неприятно за художников, умиравших трусливо, малодушно, жалко. И уважаешь жестокого и храброго Миниха, распоряжавшегося на плахе собственной казнью. Надо уметь умирать, куда денешься; все равно придется. Римляне это хорошо понимали.

     Замечание на полях:

     Есть один феномен, необъясненный виктимологией - наукой о жертвах. На огромном материале она свидетельствует, что непосредственно перед уже неизбежной насильственной смертью жертва вдруг испытывает пронзительную любовь к убийце. Ничего себе? В чем дело...

     Какие чувства владеют человеком под ножом убийцы? Ужас смерти и отчаянное желание избежать ее во что бы то ни стало. Дикое желание жить. Сильнейшее, предельно отрицательное ощущение.

     Типичная картина такая:

     Фаза первая. Опасность! Пульс учащается, адреналин выбрасывается, кровь отливает от покровов, пустой звон в голове, легкая слабость в коленях: страх - который может перейти в отчаянное убегание, перелетание через стены, или бешеное беспорядочное трепыхание в сопротивлении. Либо - страх парализует, функции разлаживаются от чрезмерно сильного и "хаотично" отрицательного ощущения.

     Фаза вторая. Борьба и надежда. Убегание, трепыхание, сопротивление. Уговоры, мольбы, готовность на все ради спасения, невозможность поверить в сиюминутную смерть, невозможность смириться.

     Фаза третья. Смирение. Опустошенность, бессилие, обезволенность, послушность. Надежды нет, возможности сопротивляться нет, смерть очевидна и ты психически к ней уже подошел.

     Все три состояния аффективны, рациональное мышление искажено страхом, эмоции базируются на рефлексах и доминируют: речь именно о жертве, а не о бойце, противнике, вступающем в схватку. Хотя и побежденный боец может быть психологически сломлен, и его также можно привести в состояние третьей фазы, чтобы он ощутил себя бессильным, а противника - уже не противником, а все-сильным убийцей.

     И тут - происходит смена психологической доминанты! Ты должен бы испытывать к убийце предельные отрицательные эмоции: страх и ненависть, злобу и омерзение. А вместо этого - любовь...?!

     Это сложная трансформация, но составляющие ее просты.

     Первое. Субъективный уход от нежелательной ситуации. Типа: если ты не можешь делать то, что тебе нравится - пусть тебе нравится то, что ты делаешь. Ты не можешь изменить ситуацию - но она настолько тебе нежелательна, что ты меняешь отношение к ней, тем самым субъективно ее смягчая. Еще один аспект того, что во всех действиях человек руководствуется прежде всего ощущениями, и прежде всего живет в мире ощущений, ему свойственных и потребных. Как будто человек мгновенно и подсознательно уверяет себя, что все не так плохо и не так страшно. (Так что не смейтесь над страусом, решающим уход от опасности методом сования головы в песок.)

     Второе. Это последняя трансформация надежды, последняя форма борьбы за жизнь. Он видит, как я принимаю свою долю, он видит, как я его люблю, он видит, что я заодно с ним во всем, до конца, я же с ним, за него,- он должен понять и оценить мою любовь и мое благородство, понять, что я ему не враг, а друг и брат, самый близкий, лучший и верный, и в последний миг он не станет меня убивать - он хороший, благородный, добрый, он имеет право убить меня, но может вот сейчас прекратить, не станет делать этого, потому что он хороший, я люблю его. Примерно так можно изложить на рациональном уровне это чувство.

     Третье. Будучи уже никем, не имея сил воли и рассудка хоть как-то явить свою значительность - хоть ругательством, плевком, гордой позой, будучи парализован безнадежным отчаянием и страхом, психологически жертва являет свою значительность себе тем, что поднимает себя к уровню победителя-убийцы: через любовь к убийце она как бы уравнивает себя с ним на одной доске, являет себя себе самой значительной и достойной равных отношений с победителем, ибо сейчас принимать его и любить его - это единственный способ, ничем не грозящий, от которого не может быть хуже, но может быть лучше, чтобы даже в предельной слабости, зависимости и незначительности все-таки явить себе и ему свое достоинство и значительность.

     Четвертое. Подключаясь с внутренней готовностью и любовью к действиям убийцы, жертва - субъективно! - делает максимум того, что она еще может делать: она соучаствует в собственном убийстве! (Вот, вот что такое инстинктивное стремление к максимальным действиям, гражданин читатель.)

     Пятое. Последнее максимальное ощущение перед смертью - это перегнать предельное отрицательное ощущение в предельное положительное. Животный ужас в любовь. Это последнее проявление инстинкта жизни на уровне ощущений, это максимум субъективной жизни, которую жертва еще проживает в последние миги.

     Шестое. Любовь означает: я все могу сделать для этого человека. Мои силы и возможности не только для меня лично - обращая их на другого, я в большей степени переделываю мир, распространяю на внешний мир свои действия, чем если все делаю только для себя. Любовь к убийце - это последний порыв индивида к максимальным действиям в этом мире. Это последнее проявление жажды жизни в безнадежном положении. Любовь как первопозыв и предоснова максимальных действий.

     Седьмое. Любовь и смерть вообще вечно ставятся рядом. Максимальное положительное и максимальное отрицательное. "Я так люблю тебя, что хотел бы за тебя умереть". (См. "Любовь".) Предельное страдание как диалектическая про-тивоположность и единство пары наслаждению. Ну, так это может возникнуть с "другого конца" - ассоциацию на любовь пробивает со стороны страдания.

     И все это вместе может быть сформулировано: сильнейшее ощущение, превосходя меру и переходя свой предел, переходит в свою противоположность.